Информатизация предприятия — весьма стремительная сфера деятельности. Если хочется в ней поспевать, приходится постоянно учиться. Недостатка в полезных материалах нет — учебники, статьи, курсы, всё доступно прямо из кресла. Но отважных исследователей ожидает серьёзное препятствие. Академические тексты, даже написанные знакомым языком, очень трудно понять. Одни утверждения противоречат другим, всё вместе противоречит здравому смыслу. Обильное словоиспускание отдельных авторов вызывает эзотерический трепет, и оставляет привкус шарлатанства.
Взять хотя бы вездесущее «value» (которое и значение, и стоимость, и ценность). Чего только с ним не делают в разных школах. Анализируют, планируют, измеряют, создают, порождают, добавляют, предлагают и поставляют клиентам (или бизнесу) в цепочках, потоках, сетях и разве что не в эшелонах. Само понятие определяют и как товар, ресурс, актив, выгоду, преимущество, меру, а также безжалостно смешивают с ценой, ценностями, стоимостью и спросом.
Такое положение вызывает острое желание заменить все слова «value» на «buzz», и воспринимать только окружающий смысл. Но если с художественной литературой этот приём ещё срабатывает, то с терминами практических дисциплин так поступать нельзя. Если переиначить все концепции «value creation», «value delivery», «value proposition», «value added», «value chain», «value stream», «value network» и вообще весь этот домен «value engineering» на «инженерию сепулек», в результате выйдут именно «сепульки». Чем бы они ни оказались.
Отмахиваться от проверенных практик только из-за неприятностей с терминологией тоже не стоит. Со словами достаточно разобраться один раз, после чего разъяснить всё ещё раз своим коллегам. Желательно так, чтобы понял даже шестилетний ребёнок, как завещал великий Эйнштейн.
Хорошо, что весь этот терминологический хаос вызывают всего три причины.
1. Трудности перевода
Знание языков отпечатано не на скрижалях, а в групповом сознании живых носителей. Неоднородность и изменчивость этой основы приводит к невозможности объективного перевода, причём не только межъязыкового, но даже изолингвического (т.е. с русского на русский). Поэтому стоит принимать во внимание существование идиолектов конкретных авторов и толкователей.
Например, «Αξία» Аристотеля, «Wert» Маркса, «Nutzen» Менгера и «Value» Портера — это разные термины и понятия, введённые в оригинальных работах. Можно передать их по-английски одним и тем же «value», а по-русски одним и тем же «ценность». Это не вызовет серьёзных осложнений, потому что мысль подробно раскрывается в самих текстах. Но как понять смысл производных работ, если не разбираться с источниками вдохновения авторов? Какую именно «ценность» представлял себе Остервальдер с его «value proposition» — в традициях немецкой или австрийской школы?
А встречаются ещё и откровенно неудачные переводы. Когда в «Капитале» Маркса разные «Wert», «Arbeitswert», «Gebrauchswert» и «Tauschwert» с лёгкой руки Ленина внезапно превращаются в разновидности «стоимости», то тексты расцветают просто запредельными смыслами. Кажется, даже Гугл смог бы перевести лучше:
Вещь может быть потребительной стоимостью и не быть стоимостью… Чтобы произвести товар, [необходимо] произвести не просто потребительную стоимость, но потребительную стоимость для других, общественную потребительную стоимость. Наконец, вещь не может быть стоимостью, не будучи предметом потребления. Если она бесполезна, то [она и] … не образует никакой стоимости.
Карл Маркс, «Капитал», том 1
Всё это надмозговое богатство выпало в СССР ливнем политэкономических трудов, размывающим фундамент знания многих поколений экономистов. Потому-то сегодня следует вдвойне аккуратнее относиться к различным «ценностям» и «стоимостям» в интерпретации отечественных толмачей.
Конечно, сражениям на почве Маркса уже под 150 лет, поэтому впору объявить их «специальной олимпиадой». А практические люди в вопросах обозначения смыслов (семантике или «σημαντικός») должны помнить, что «σημα» по-гречески — не только «знак», но и «могила». И что споры о терминологии контрпродуктивны. Как говорил Щедровицкий, вслед за Аристотелем, «определение — это гробик для мысли».
В итоге: мультилингвизм порядком полезнее, чем гомолингвизм и гетеролингвизм. Поэтому, читая переводной текст, научитесь автоматически возвращать специальные термины на язык авторского оригинала или его первоисточников.
2. Бытовое восприятие
За редким исключением, в учебниках используются слова из обычной жизни. Быстрое мышление (по Канеману) автоматически преобразует их в бытовые понятия. Но надо быть очень внимательным, чтобы первичное понимание не помешало разглядеть специфические смыслы, возможно задуманные автором.
Например, это высказывание Маркса о том, что «Вещь может быть потребительной стоимостью и не быть стоимостью» нельзя читать просто «по-русски». Его следует на автомате прочитать как «Вещь может быть Gebrauchswert и не быть Wert». После чего посмотреть как определено и первое и второе. Сразу выяснится, что главное у Маркса — это труд рабочих, как источник возникновения субстанции «Wert». Добавленная же ценность «Mehrwert» измеряется ценностью вложенного труда «Arbeitswert». Если нет труда, то нет и «Wert». Можно ли извлечь этот смысл из простого понимания слов «стоимость» или «ценность»?
Зато для капиталиста Портера «value» в концепции «value chain» оказывается как раз «стоимостью» или даже «ценой». Это прямо написано в его книге «Конкурентное преимущество» от 1985 года. «В терминах конкуренции, Value — это сумма, которую готовы платить покупатели за то, что предоставляет им фирма». А что за штуковина передаётся покупателю? Портер последователен в терминологии, поэтому она… тоже называется «value». И это не онтологический ляпсус. Считается, что и сам покупатель занимается какой-то деятельностью и имеет свою «Цепочку [создания] стоимости». А продукция фирмы как раз является «стоимостным» вкладом в эту цепочку.
В случае с Остервальдером тоже нельзя просто так смотреть на одинокий листочек «Холстины для Бизнес-модели». Там не помогут вопросы про «Какое Value мы Deliver потребителю?». Особенно, если читать «deliver» как «доставляем», а не «порождаем». Придётся вдумчиво просмотреть первоисточник, а именно монографию «Онтология Бизнес-моделей. Научный подход к проектированию Предложения» от 2004 года. Вот там чётко сказано «В определении процесса «value creation» для Бизнес-модели я прихватываю подход «value chain» (Портера)… и расширения «value [work]shop» и «value network» (Стэйбелл, Фьелдстад)». И вот вжух (лёгким движением руки) лаконичная холстина Остервальдера разливается гипертекстом на двести страниц с кучей ссылок.
В итоге: обычные слова скрывают странные смыслы, отсутствующие в глоссариях. Поэтому, читая серьёзный текст, ловите смысл через контекст, а также по ссылкам на первоисточники, приведённые автором.
3. Паразитная интуиция
Мысль, захваченная словом, серьёзно теряет в деталях. Восстановление исходного смысла из консервов текста становится уделом читателя, подключающего собственное понимание опорных концепций, отнесённых за скобки. А потому и восприятие мысли автора может быть искажено неправильным выбором фундаментальных представлений.
Например, мы широко пользуемся понятием «человек» в самых разных ситуациях. Очень многие могут хорошо отличать человека от кролика или от шляпы (исключая персонажей Оливера Сакса). Но попытка выразить это знание словами породит разве что «двуногое животное, лишённое перьев», и хорошо если «… с широкими ногтями». Определения «на словах» требуют владения опорными понятиями и плохо помогают в назидании ребёнка «не тыкать пальцем в людей» или в обучении робота-водителя «не наезжать на пешеходов».
Зато определениям «на примерах» требуется минимум предварительных установок. Подготовьте побольше образцов «человеков» и «не-человеков» и немного подождите. Мозг сам создаст уникальное когнитивное пространство смыслов и пометит участки, связанные с нужными понятиями. Конечно, эти понятия будут различаться в разных головах (или компьютерах), но динамическая подстройка сделает такие расхождения незначительными. Глядишь, а изначально неразумные дети и роботы уже освоились с поиском людей на картинках и в жизни.
Немного хитрее обстоит дело с понятиями, которые сложно предъявить и пощупать в реальной жизни. Если один физик говорит, что в мире имеются пространство, время и материя, а другой говорит, что всё это М-Браны, они запускают LIGO, чтобы решить кто из них прав. Точно так же необходимо соотносить с реальным миром абстрактные понятия, вроде «архитектуры», «лидерства», «ценности». Концепция практична, если она помогает решать задачи в реальном мире. Если же концепция логична и красива, но ни в одном из возможных миров ей ничего не соответствует, значит она относится к религиозным воззрениям, а не к прикладным дисциплинам.
Выход в реальный мир позволяет различать понятия разных дисциплин. Например, можно знать про «numerical value» (числовое значение) в математике, «ethical value» (этическую ценность) в аксиологии, «consumer value» (потребительскую полезность) в маркетинге и «market value» (рыночную стоимость) в экономике. И все эти понятия привязаны к одному слову «value». Но когда в модели мотивации Маслоу появляется «система ценностей», её не стоит путать ни с одним из этих понятий. Она моделирует психику человека, а значит относится к совсем другой дисциплине — психологии.
В итоге: во многой мудрости много печали, и перетренированная нейросетка мозга с трудом переваривает новые парадигмы. Это ещё Соломон говорил. Поэтому читать незнакомый материал лучше медленным мышлением (снова по Канеману). А в самых непонятных местах выходить из абстракций в реальный мир.
Интермедия
Если честно следовать этим советам, то в какой-то момент приходит понимание, что онтология (про выделение смыслов) и семасиология (про их связь со словами) — это не только звучные проклятия, но и реальные инструменты, помогающие извлекать знания из консервов даже самых заумных текстов.
Ну и конечно же, поговорив о том, чем не является «ценность», необходимо сделать и положительное заявление. А именно — раскрыть концепцию «ценности» в дисциплинах, связанных с Информатизацией.
Продолжение следует…